Санкции скажутся через 10-15 лет — экономист Евгений Гонтмахер

Всё-таки мы не Куба

— Наша экономика смогла адаптироваться к санкциям?

— Я считаю, что адаптации не произошло. Если кто-то ожидал, что санкции введут и будет обвал, какой-то коллапс, катастрофа в течение месяцев, этого не произошло. Экономика цела. По прошлому году — минус 2,5% ВВП.

Проблема в другом, и почему-то об этом мало кто говорит. Те санкции, которые были введены, действуют «вдолгую». Их эффект может проявиться через годы, потому что Россию отрезали от доступа к глобальным технологическим процессам. Чем экономика примитивней, тем ей проще выдержать санкции.

— То есть российская экономика не рухнула из-за своей отсталости?

— Да, она довольно примитивная. У нас есть нефтегазовый сектор, продовольственный сектор. Оба ориентированы на экспорт. Всё остальное либо производится на довольно низком уровне, либо закупается. Импорт у нас достаточно большой.

Кстати говоря, в значительной степени, если говорить о продовольственных и потребительских товарах, он не изменился. В магазинах всё есть, но прекратилось поступление в страну новых технологий. Понятно, что комплектующих и чипов тоже часто не хватает, но даже не в этом дело. Эти чипы можно покупать в обход через третьи страны, организовать параллельный импорт и так далее.

Повторю, главное другое: мы отрезаны от мирового технологического процесса, и поэтому наша экономика в этом архаичном примитивном виде, в котором она есть, никуда не денется. Она такой и останется. У нас отрезаются варианты для развития, а не для выживания.

Экономика выживет, если какие-нибудь форс-мажоры не произойдут, но мы будем радикально отставать от передовых стран.

— С чем это можно сравнить — с Ираном?

— Я вспоминаю Кубу, где ещё не так давно ездили на американских машинах, которые там остались с 1950-х годов. Страна жива, хотя 60 лет под санкциями, которые не сняли до сих пор. Значительная часть людей эмигрировала. Возможно, около 1 млн кубинцев покинули страну, а те, кто остался, живут. Голода нет, но ездят на машинах пятидесятилетней давности и на местную валюту мало что можно купить.

У нас может сложиться примерно такая же модель, только, конечно, в приложении к нашим российским особенностям. Всё-таки мы не Куба. У нас всё-таки что-то производится, нефть, газ и зерно мы всё равно будем экспортировать (правда, по очень низким ценам), но принцип функционирования экономики будет тот же самый: примитивизация и архаизация, остановка её на месте с точки зрения эффективности и производительности труда. Вот к чему приведут санкции.

— Но это не скоро?

— Может быть, это уже будет проблемой не нынешнего руководства России, а следующего. Оно, если так дело пойдёт, через 10–15 лет будет управлять уже совершенно другой страной, с точки зрения отставания от мировых экономических и технологических стандартов.

«Импортозамещение» — слово из прошлых эпох

— Правительство делает ставку на импортозамещение. Во всём — в электронике, в судостроении, в производстве самолётов. Это реально — заместить всё или многое за пару-тройку лет?

— Возьмём разницу в технологических стандартах. Будем летать на наших самолётах. Я имею в виду гражданскую авиацию. Наверное, теоретически возможно выпускать МС-21, Ту-204, «Сухой» (хотя он, по сути, сделан из импортных деталей). Остальной мир будет летать на лайнерах от Boeing или Airbus. Разница в качестве изделий очевидна: «Два мира, два Шапиро».

Вообще, слово «импортозамещение» из каких-то прошлых эпох, когда экономики были примитивные. Это XIX век, когда можно было внутри национальных границ производить, наверное, почти всё. Не было мировых рынков, не было планетарного разделения труда, не было мировых цепочек прибавочной стоимости. Сегодня чем более развита страна в экономическом смысле, тем больше она включена в эти цепочки, тем больше она от них зависит.

Возьмём тот же Airbus. Это классический пример. Завод расположен во французской Тулузе, но производство самолёта распределено вообще по всему миру. Кстати, и Россия принимала в этом небольшое участие. Туда свозятся из десятков стран мира детали, комплектующие, там это собирается, и производится даже не французский самолёт, а европейский. Так же делают и Boeing в Соединённых Штатах. Вот современная экономика, и она наиболее эффективна, потому что каждая страна имеет какие-то преимущества. У одних преимущество — здесь, у других — в ином. Идёт обмен преимуществами.

— Но ведь не только в России говорят о необходимости перейти к собственному производству максимального количества товаров. И США, и Китай двигаются в этом направлении?

— В США иногда звучат голоса, что мы будем производить всё, вплоть до последнего гвоздя, но тренды идут в совершенно другом направлении.

Китай — не самая развитая страна, но у него классическая супероткрытая экономика. Если сейчас китайцы начнут импортозамещение, то это приведёт к краху, потому что вся их экономика построена прежде всего на экспорте и только потом на производстве для собственного населения. В этом залог их экономического успеха.

Возьмите, допустим, Германию. Она завозит всё что угодно, но и экспортирует очень много чего. Даже неготовые товары часто экспортируют, какие-то услуги, комплектующие, детали.

— Разве российское сельское хозяйство не показало успехов в последние годы? И разве это не результат отказа от импорта?

— В России лозунг импортозамещения был сгоряча выдвинут в 2014 году, когда против нас ввели первые санкции. Обратите внимание, что в последнее время про него говорят уже немного и без былого азарта, потому после новых санкций выяснилось, что с импортозамещением беда. Недавно, например, основатель компании молочных продуктов «АгриВолга» Сергей Бачин заявил, что промышленное производство сметаны под угрозой. Оказывается, вся закваска для неё импортная.

И что теперь делать? Будем срочно где-то как-то организовывать производство этой закваски? Это достаточно высокотехнологичный процесс. Где возьмём для этого инвестиции? Кадры?

Разговоры об импортозамещении, к сожалению, носят политический характер, не более того. Мы отстаём принципиально от мировых стандартов нормальной будничной жизни. Вот о чём разговор.

— Вроде бы наша будничная жизнь изменилась не сильно. Хотя деловая активность в сфере услуг снижается четвёртый месяц подряд. Но полки в магазинах заполнены. Рестораны работают…

— Сфера услуг у нас как бы считается вторичной по сравнению с промышленностью, хотя это неправда. Рынок услуг постепенно увеличивается и становится ведущей отраслью экономики во многих странах. В России тоже был его рост, но в последние годы идёт довольно существенное его снижение, потому что отпадают более дорогие и качественные сегменты, которыми население перестаёт пользоваться. Вообще, к платным услугам россияне обращаются только в крайнем случае.

Оборонная промышленность работает в три смены

— МВФ прогнозирует рост ВВП в России уже в этом году. Небольшой рост — на 0,8%. Но в 2024-м — уже на 2,1%. Это не опровергает ваш пессимизм?

— Рост ВВП — это такая довольно хитрая штука. У нас сейчас оборонная промышленность работает в три смены. Она тоже производит ВВП. Его у нас считают по тем же методикам, которыми пользуется МВФ. В этом секторе производится новая продукция, прибавочная стоимость, прибыль, людям платят зарплату и так далее. Да, за счёт оборонного сектора, который бурно развивается, куда вкачиваются большие деньги, можно обеспечить, наверное, какой-то небольшой экономический рост.

— А добыча нефти и газа что покажет?

— Добывающая промышленность у нас всегда была локомотивом экономики. Есть прогнозы, что в этом году мы не будем увеличивать добычу нефти. Судя по всему, будем даже снижать. То же самое с газом, углём, производством металлов, не говоря уже про машиностроение. Там, скорее всего, будет минус.

Вот и получается, что за счёт оборонного сектора мы показатели довольно серьёзно увеличиваем, а всё остальное, к сожалению, не растёт. Может быть, нас немножко сельское хозяйство выручит, как всегда, за счёт хорошего урожая. Может быть.

Вот таким образом надо смотреть на прогнозы, а не брать средние цифры. Если бы у нас была ситуация ещё двух-трёхлетней давности, тогда вот эти плюс 2% от МВФ — это было бы неплохо. Это говорило бы о том, что идёт восстановление российской экономики после длительной рецессии, которая продолжается уже с 2014 года. Если бы был прогноз, что российская экономика покажет рост плюс 5%, тогда можно было бы аккуратно сказать, что, наверное, идёт восстановление всей экономики, а не только ВПК.

— Росстат показывает, что по итогам 2022 года почти на 38% выросло производство бумажных изделий, на 23% — пищевых продуктов, на 17% — лекарств. Конечно, автопром упал на 90%, но остальное-то растёт.

— Да, по отдельным отраслям есть рост. Пищевые продукты, потому что агропромышленный комплекс продолжает работать. Он у нас, в общем, достаточно успешен. Население всё равно потребляет продукты, никуда оно не денется. Надо смотреть по ассортименту, где что выросло, где что упало. Люди продолжают ходить в магазины, покупают, правда, меньше. Это статистика показывает.

Фармацевтика разогналась очень серьёзно во время пандемии коронавируса. В отрасли действительно пытаются вести процесс импортозамещения. COVID-19 тоже этому способствовал. Доля произведённых в России лекарств потихонечку увеличивается, но и здесь мы продолжаем очень серьёзно зависеть от импорта. При этом по базовым отраслям гражданского сектора, таким как обработка, машиностроение и прочее, никаких особых плюсов нет.

Если в кабинете Шохина раздастся звонок

— Государство хочет, чтобы крупные компании добровольно поделились с бюджетом частью своих сверхприбылей. Правда, в Российском союзе промышленников и предпринимателей (РСПП) предлагают этого не делать, а поменять налоговое законодательство. Чем закончится эта история?

— РСПП, как я понимаю, сопротивляется. Союз предлагает увеличить налог на прибыль на 0,5% пункта, распределить эту дополнительную выплату на всех, а правительство — выплатить разовый взнос в 200–250 млрд рублей.

Переговоры идут, но есть очень простой третий вариант: в кабинете у Александр Николаевича Шохина (президента РСПП) раздастся звонок, и будет сказано — всё выплатить. Какие тут могут быть дискуссии и разговоры? Взаимоотношения с бизнесом у нас таким образом построены.

Я не знаю, чем закончится эта история, но сама по себе она имеет очень косвенное отношение к экономике. Для крупного бизнеса эти деньги — копейки. Если будет указание, от которого нельзя отказаться, они их найдут.

— Чего же тогда крупный бизнес сопротивляется?

— Бизнес боится того, что этот сбор станет периодическим. Сейчас попросили, через полгода опять попросят. Мало ли что будет в стране, мало ли какая будет надобность. Никто не даст гарантию, что это будет разовый взнос.

Предприниматели, составляя бизнес-план, учитывают вполне конкретные параметры. Столько-то вложили сейчас, столько-то потратили, столько-то за этот год заплатили налогов, прибыль такая-то. И вдруг сверху вам сообщают: нет, налоги будут другие или вы будете сдавать каждый год по какой-то конкретной сумме. Как она будет определяться, тоже неизвестно.

Сейчас 200–250 млрд. Почему не 500 млрд, не 1 триллион?

— В январе дефицит бюджета оказался 1,76 трлн рублей. Вполне можно закрыть эту дыру добровольной помощью бизнеса. То есть цифра в триллион кажется вполне рабочей.

— Январь — нетипичный месяц. Я думаю, что дефицит бюджета в этом году будет больше, чем правительство планирует, но не такой катастрофический, как по январю. Январь после декабря всегда провальный, это известно. Надо подождать итогов первого квартала. Цифры мы увидим с вами в середине апреля.

Кстати говоря, эти 250–300 млрд рублей — копейки для бюджета, в котором идут более глубокие процессы с точки зрения его наполнения. Поэтому я не вижу в этой истории никакого экономического смысла. Результаты только отрицательные. Бизнес съёживается в очередной раз с точки зрения своего поведения. Зачем портить и так токсичный российский бизнес-климат?

СПРАВКА MASHNEWS:
Евгений Гонтмахер — доктор экономических наук, родился в 1953 году. Окончил географический факультет МГУ. Работал в Центральном экономическом научно-исследовательском институте при Госплане РСФСР (1975–1991). 1993–1994 — заместитель министра социальной защиты населения РФ, начальник отдела в администрации президента РФ. 1997–2003 — начальник департамента социального развития аппарата Правительства РФ. 2003–2006 — вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей. 2009–2018 — заместитель директора по научной работе Института мировой экономики и международных отношений РАН. Научный директор в экспертной группе «Европейский диалог», член правления Института современного развития.

Андрей Герман для MASHNEWS